Черкасов Дмитрий & Воробьев Андрей - Обреченные Эволюцией, Или Новые Приключения Мусоров
Дмитрий ЧЕРКАСОВ и Андрей ВОРОБЬЕВ
ОБРЕЧЕННЫЕ ЭВОЛЮЦИЕЙ,
ИЛИ НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ МУСОРОВ
Настоящий патрульный милиционер должен быть толстым и тупым. Толстым -
чтобы не мерзнуть зимой на посту, а тупым - чтобы не спрашивать, на кой
черт его выгоняют на улицу в такой мороз...
Ценное житейское наблюдение
Веселые люди делают больше глупостей, чем грустные, но грустные делают
большие глупости.
Э. X. Клейст
Бей ментов, спасай Россию!
Доброжелатель. Надпись на заборе
Пролог
Начальник "убойного" отдела N-ского РУВД майор Соловец, краснея и
смущаясь от собственной несдержанности, негромко ругался матом, стоя на
лестничной площадке четвертого этажа здания управления. Соловец ждал, когда
же, наконец, водитель УАЗика сержант Котлеткин, известный также под
ласковой кличкой "Пенёк", отлучившийся буквально "на минутку", покинет
гостеприимные стены ватерклозета.
Из комнаты для хранения вещественных доказательств вывалилось тучное
тело дознавателя Удодова, немного постояло, пытаясь сохранить вертикальное
положение, и осторожными шажками двинулось по коридору.
Тело сильно штормило.
Соловец посмотрел на часы и отметил про себя, что половина первого -
это несколько рановато для достижения той кондиции, в которой пребывал
работящий Удодов.
Дабы сохранить подобие равновесия и не сбиться с пути, дознаватель
широко расставил руки в до другой, дотопал до двери в свои кабинет, со
второй попытки распахнул ее ногой и попытался войти.
Но не тут-то было!
Раскинутые руки не пустили...
Удодов попробовал раз, другой, третий.
Результат получался отрицательный.
Тогда дознаватель применил хитрый тактический прием, свидетельствующий
о высоком уровне развития коры правого полушария головного мозга
милиционера. Он отступил на пару шагов от двери, развернулся боком, присел,
немного наклонил голову и на полусогнутых, мелко семеня, как краб, влетел в
кабинет. Через полсекунды до слуха Соловца донесся звук падения чего-то
тяжелого, и майор сообразил, что Удодова остановил стоящий возле окна стол.
"Эх, тяжела житуха российского мента..." - с грустью подумал Соловец.
Вызванные для разговора к дознавателю Безродному, вот уже почти сутки
пребывающему в следственном изоляторе УФСБ на Литейном, 4 и дающему
инициативно-чистосердечные показания о своих связях с Пекином, трое граждан
неодобрительно покачали головами, наблюдая за финалом перемещений Удодова
по открытому пространству, и вернулись каждый к своему занятию.
Старушка в зеленом пальто продолжила вязать пинетки.
Молодой человек аспирантской наружности в неброской, но дорогой
дубленке светло-серого запястье, выглядящими довольно скромно, но при этом
стоимостью в две с половиной тысячи долларов, возвратился к чтению статьи в
газете "Новый Петербургь", которая была посвящена недавним приключениям
какого-то судьи Шаф-Ранцева, в пьяном угаре скакавшего голым по стойке бара
в клубе "Бада-Бум" и расколотившего лбом панорамное стекло шесть на четыре
метра.
Мужчина, похожий на сильно невыспавшегося слесаря, вновь приступил к
разгадыванию кроссворда в журнале "Вне закона".
Наконец отворилась дверь туалета, и пред очами Соловца предстал Опанас
Котлеткин.
Сержант держался независимо и смотрел мимо начальника "убойного"
отдела.
Рукава его серенького кителя были мокры до локтей.
На груди также расплылось влажное пятно.
- Что ты там столько времени делал? - зашипел Соловец, оглядывая
Котлеткина, чей вид никак не походил на плакатный образ питерского
милиционера, должного быть рослым
